пятница, 30 сентября 2016 г.

Письма осени



И снова осень с чарой листьев ржавых
                                                                                            К. Бальмонт

Осень нельзя не запомнить, потому что невозможно надышаться  ею до конца, невозможно оставить  в себе ветер, дождь, который будит по ночам своей особенной осенней дробью. Невозможно рассовать по карманам все опавшие каштаны, листья, слова, стихи, так внезапно выпрыгнувшие из – под куртки. Невозможно вдохнуть свежесть, прохладу и солнце, растолкавшее серость утренних туч.
Невозможно… Но если подготовить с вечера чистые конверты, а утром, едва прозвенит будильник, выйти на ещё спящую улицу, чтобы собрать память и отправить письма себе в будущее или настоящее, а, может быть, даже прошлое. Мне, той, двадцатилетней или тридцатилетней или сразу уже пятидесятилетней. Туда, где осень давила своим упоением и угощала кофе в каждом уличном (всё ещё) кафе.
 Память сентябрьских дней. Память. Время, которое не лечит, а просто перестаёт болеть, но на теле всё ещё видны  шрамы и царапины.
Мои сентябрьские письма, а в каждом конверте алый кленовый кленовый лист.  

Письмо первое
Здравствуй!
Осени не будет много. « Musique de chambre». Мелодия звуков, взглядов. Не разговоров, а молчания, тишины, чтобы дотянуть до утра, вечера. Ночи, может быть.Чтобы посмотреть на неё в свете электрических лампочек, в складках простыни, полусонную, с чашкой горячего чая. Ароматную, с пульсом и стоном. Темную и бесконечно длинную, с запахом шампуня и еще утреннего ветра.
Чтобы утро началось с ладони.
Я буду смотреть на линии жизни и высчитывать, сколько же нам  больше не осталось. Запишу все минуты, секунды, спрячусь в подушку, как в ночь. Укроюсь с головой еще теплым, мягким, с дыханием кофе и осени.
 Это неутро.
Это то, что самое раннее, полутемное, чужое. Сразу уже не наше, а только моё. Не на двоих.
Ведь дальше напишется

АВИС
Душа нараспашку: стою, призываю птиц.
Летите, летите, небесные странники!
Коснитесь крылом всех раскрытых страниц,
Вы, наверное, всё-таки божьи избранники.

(Не успеете, что же! Эх, была, не была,
Голосуй на обочине: трасса пуста.
Одиноко пылится в углу чемодан.
Разглажен, разложен цветной сарафан).

Прилетайте, садитесь, я храню вам зерно.
По утру распахнула в осень окно.
Расплела свои косы, надушила постель,
Прилетайте, садитесь, будет метель

Из рассыпанных листьев, каштанов, зерна.
Будто ночь не черна, не бела, не сыра,
Будто рана не рана - (заштопал хирург),
Чтобы сжёг всё в камине седой драматург.

Я стою нараспашку. Стою, призываю птиц! ...

Письмо второе
А знаешь, подростком я писала письма Байрону. Чертовски сложные по конструкции, но такие искренние и полные нежности, что удивлялась потом сама, бормоча в подушку какие- то бесхитростные английские стихи, а утром неслась на почту, уверенно бросая конверт в почтовый ящик.
 C'est un vol de nuit. Ночной полет, правда?
Потому что где- то позади меня прозвенит город. Он  заботливо дышит в самое ухо, щекочет щеку и шелестит страницами « Voque“.
   - Всего лишь утро! - подбадриваю себя. – Только утро! Самое обычное утро!
Но каждый раз я собираю его по крупинке, по чуть- чуть, чтобы получалось только хрупкое и неожиданное.
   Не наше.
   Как « Pink floуd» в больших старомодных наушниках.
   Как где- то на небе. На самой верхушке, выше солнца, выше звезд и Бога. Чтобы взмахнув крыльями, сигануть вниз- стремительно, почти мгновенно- разбиваясь о воздух.
Как птица…

Письмо третье

Как будто это последнее письмо,ведь  я всегда пишу тебе так, словно прощаюсь. Но потом опять открываю чистый лист и задумчиво вывожу первые и последние строчки.
Помнишь?
А может быть, и не было тебя? И кто- то другой держал мою руку в своей, другой целовал холодные пальцы в кафе на углу. Не ты..
Но тогда это казалось явью.
Осень растворилась в утреннем тумане и выкатилась на небо бледнобоким солнцем.  Я всегда не любила осень, а теперь завела блокнот и пишу вечерние страницы воспоминаний с наслаждением.
Эта осень научила меня ощущать…  


суббота, 24 сентября 2016 г.

Дождь



Меня разбудил дождь, или просто снился мне целую ночь, шумел за тёмными ночными стёклами, стучал по подоконнику, звенел по траве и всё ещё зелёному саду.
Я распахиваю окно и вместе с кошкой слушаю дождь. Мы и раньше слушали: я пила кофе, листала блокнот, кошка, тщательно умываясь и поглядывая на меня одним жёлтым глазом.
Дождь смывал наш черновик.
Тот, что писали до него, тратили время, беспокоились, что не успеем, а  он –раааз! – и приказал переписать всё заново, совсем по-другому, будто жизнь изменилась в одно мгновение, а мне остаётся только ждать. 
Потому что осень так и оставалась где- то в невесомости, почти во сне. Дождь смывал её лёгкие шаги, а она лишь оглядывалась на собственное тело, распростертое на жёлто-красном  покрывале кленовых листьев.
Разве можно любить дождь? Чувствовать, как он наполняет тебя влагой изнутри. Ощущать, как струится по горячему после сна телу, как проникает под кожу и касается сердца.
Разве можно запомнить дождь? Бесконечный или минутный, мгновенный почти, ничего не значащий,  но вот так внезапно смывающий то, что было лишь черновиком.
Как будто где-то в прошлой жизни, а не вчера или позавчера. И мой клетчатый плед, как убегающее вдаль шахматное поле, или взлетная площадка для летающей тарелки со значками-иллюминаторами.
Слушаю, как хлопает входная дверь. Ведь прямо за нею город. Башни, часы, улицы. Маленькие, тихие, утренние, наполненные запахом горячего кофе. Полупустые, полусонные, растаявшие  и размокшие, притаившиеся  где-то в темноте среди бездонных  осенних дыр. И ветер звенит старыми стеклами, и колеса разбрызгивают солнце в разные стороны, и кажется, что шумит море.
 Сегодня меня разбудил дождь. Или просто снился мне целую ночь, шумел за тёмными ночными стёклами, стучал по подоконнику, звенел по траве и всё ещё зелёному саду.
Я распахиваю окно и вместе с кошкой устраиваюсь на подоконнике  слушать дождь, писать чистовик, ведь черновика больше нет.


пятница, 9 сентября 2016 г.

Пять букв осени. Кружево.




О
Окно

Я всё ещё распахиваю по утрам окно, чтобы впустить утренний ветер и…осенний туман. Даже если приходится заваривать кофе, поёживаясь от холода. Смотреть, как солнце высовывается из-за крыш многоэтажек, чувствовать, как осень заполняет меня изнутри, а я читаю её, как новую книгу.
Другую книгу из новой жизни, в которой мне хочется выпорхнуть, наконец, из насиженного гнезда, расправить окрепшие за лето крылья, рвануться навстречу этому вот ветру, туману, солнцу. Услышать, как внутри разрывается сердце. Рассыпается на тысячи звенящих осколков, хрустит под ногами, проваливается в лужи, летит брызгами из-под колёс.
Окно навылет.
Окатывает осенью с ног до головы, чтобы, вынырнув и отдышавшись, увидела лишь бескрайность летящих туч - волн.Чаек, важно разгуливающих по песку.
Корабли где-то вдали. Мгновения. Слова, принесённые ветром из ночи. Мокрый песок после шторма.Обязательно ягодный тирамису на завтрак.
Как будто услышать море заново. Шипящее, набегающее на босые ноги. Бесконечно-тёмное, живое.

С
Сон

Почти осенний, ведь листья шуршат под ногами.
Усядусь под небом. Совсем невысоко. Только лестницу приставить. Упереться в воздушную перину облаков, усесться повыше и поудобнее, свесить ноги.
- Как живется Вам с другою? – загляну в распахнутое окно. – Живется ли?
Наполняете ли вас утро запахом моря?
Окатывает ли с ног до головы, чтобы, вынырнув и отдышавшись, увидели лишь бескрайность летящих волн.Чаек, важно разгуливающих по песку.Небо.Синее с белым.
Воздух. Чтобы решить, дышать или не дышать.Корабли где-то вдали.Мгновения.Слова.
Мокрый песок после шторма.
Прикосновения через простыни, шёпот через подушки.
Капли дождя на подоконнике.
Балкон.
- Помнишь, еще были родинки?
У меня на плече, на боку, на бедре и на запястье. Кажется, это было совсем недавно, как в потерянном времени, на подбородке - ямочка.
Смеялся, что это к изменам.
- Так живется ли рядом с другою? Помнится ли?
Зажигает ли город звезды по ночам под балконом? А может, уже кто-то другой взбирается по лестнице и тыкает факелом в поникшие глазницы фонарей?
Кажется, все комнаты были заполнены нами, движениями и голосами. Смехом в просторной гостиной, роялем.
- Живется ли вам с другою?
Очертаниями по темной воде, по песку.
Книгами и стихами, залпом прочитанными в полночь. Гитарой.

Это только сон. Тихий, осенний, как вода в реке. Всё ещё можно сидеть на берегу и болтать ногами в воде, не ощущая холода.
В этом сне вечер садится в море. Рисует красные полосы на темнеющем небе, выдавливает облака по одному, как из тюбика с краской. Веет прохладой, дождем даже, теплые капли падают на запястья.

Е
Если

Если надо совсем чуть- чуть, чтобы раствориться в осени. Шагнуть в картину, написанную маслом, заблудиться в осеннем лесу, среди желто-красного, упоительного, шумящего и щемящего. Как в детстве. Когда выходишь на улицу провожать журавлиный караван. Бежишь следом до самого обрыва, задрав голову, следишь, как он исчезает в хмуром небе, превращаясь в совсем уже невидимую точку. Потому что у тебя больше нет крыльев.
Они осунулись и завяли. Обмякли.
Запасные давно потеряны, а значит, ты никогда не взлетишь.
Не поднимешься с ними в небо, не догонишь, не совьешь гнездо.
– А ты же бабочка просто, – проговоришь глухо. –– Бабочки не вьют гнезд.
– Ну и что! Можно стать ветром и догнать их в пути.
– Или на самолете. Или даже с разбегу. Сколько терпеть еще? Всего- то ночь или две.
Разве же это долго?

Н
Наволочка

Осенняя. 3D.
Листья разбросаны по скамейкам и паркам. Я достаю её из пакета в октябре, чтобы увидеть осенние сны. Печально-упоительные. Долгие.
Где мне снится, что еду. Еду к тебе. Или возвращаюсь. Иду потом по гравию, по тропинке, через поле, где есть колодец.
- В него падают люди,- предупредительно поднимаешь указательный палец. – Раз в три года.
- Я не боюсь. Я же с тобой.
Шагаю смело.
Стараюсь попадать с тобой в ногу.
Но ты все равно идешь быстрее.  
Осень прячется в кокон бабочки и  в дорожную пыль, кажется, что впереди лишь серебристое крыло самолета и кружево облаков на самом краю неба.
- А что у неба есть край? – обернёшься.
Ветка хрустнет, царапнет лодыжку.
- Есть, наверное. Где колодец, там и край неба.
Завязываем глаза.
Ступаем осторожно.
Сердце в ушах: дин-дон.
- Только не зови на помощь! Это дорога в одну сторону, понимаешь?
И я просыпаюсь.

ь
Бесконечность. 

Последняя буква – это бесконечность.
Ведь, однажды, кто-то распахнёт окно вместо меня. Впустит утренний ветер и…осенний туман. Даже если придётся заваривать кофе, поёживаясь от холода. Смотреть, как солнце высовывается из-за крыш многоэтажек, чувствовать, как осень заполняет изнутри и читать её, как новую книгу.
Другую книгу из новой жизни, в которой захочется выпорхнуть, наконец, из насиженного гнезда, расправить окрепшие за лето крылья, рвануться навстречу этому вот ветру, туману, солнцу. И услышать, как внутри разрывается сердце…