понедельник, 28 ноября 2016 г.

Winter is coming



Ноябрь.
Ноябрь подходит к концу и дышит сырным пирогом из духовки, простирается белоснежной дорогой к дому.

Солнце просачивается сквозь решето туч миллионами глаз-лучей. Тянет руки-полосы, рассыпается по траве и листве.
Отражается в глазах.


Ноябрь – это итог. Осени, внезапной тишины, потому что проснулся, а за окном снег.
Ноябрь – это Велесова книга. Ни одной правдивой истории, но  в то же время ты как будто проживаешь свои жизни заново или по-другому.
Роман написан. 55 000 слов из черновиков, из записных книжек, блокнотов. Наконец-то, всё это я могу выбросить без угрызений совести. Пролежали десять лет. Пригодились. Как будто вернулась туда, где была когда-то и, излечившись, вернулась обратно. 
(Спасибо сестре! Привезла когда-то в коробке из-под ботинок). 
Здравствуй, ноябрь!
Когда декабрь наполнит дом шумом праздничных приготовлений, смехом, новыми нарядами, причёсками, ноябрь тихонько забьётся в угол и раскроет книгу.
Потому что ноябрь – это ещё и книги. То ли утро, то ли вечер. Вечные сумерки и уютный плед в кресле.
Ноябрь для размышлений и для прозы. Река Сновидений остаётся позади. Внизу только утро. Если усесться на подоконник и свесить ноги, можно услышать, как просыпается город.
Звенит чашками, пахнет кофе и ванильными сухариками на завтрак. Шелестит утренними страницами, бежит минуткой стрелкой, не догонишь.
 Зазвенят старые золотые монеты с самого дна бабушкиного сундука, тихо раскроются волшебные медальоны – галерея белокурых красавиц-  вспыхнут рунами пыльные страницы колдовских книг Огня или Воды, зашипит капнувший воск со свечи прямо на кружева салфетки.
- Это просто жизнь!
Когда столкнув одеяло куда- то в ноги, наконец- то сажусь и собираю с ковра  последние ноябрьские дни. Бегло пишу списки, собираюсь на работу, поглядываю на тёмное, почти ночное, утро за окном.
Утро, которое должно было быть на двоих .
И огромные хлопья снега на тротуаре, и то сизое снежное небо, и белоснежные лапы елей на обочине площадки, и заснеженные капоты машин.


Спасибо, ноябрь!
Даже если успела не всё. Не всё почувствовала, поняла, увидела.
Winter is coming. Зима близко


суббота, 26 ноября 2016 г.

Что можно сделать, чтобы не повзрослеть




Послушать ветер.
Постоять на старом деревянном пирсе и впустить ветер в себя, рассовать по карманам, сумкам, рюкзакам. Унести с собой, чувствуя, как он всё ещё звенит в тебе,  продувая насквозь.
Пахнуть ветром.
Не сожалеть.
Что толку в кровоточащих царапинах, другое дело – шрамы. Если слишком серая осень, ледяное крошево, глубокие рубцы с острыми краями выглядят так, будто их выбивали маленькими формочками для печенья. Кажется, такие были у бабушки, только давно пропали.  Наверное, выбросили.
Руны глубоко под кожей, их не смоешь обычным мылом. Руны - как нож в спину, не ждешь, ни гадаешь, потом только ощущаешь, что что-то мешает, трудно перевернуться на спину,  а ночью вдруг соль на свежую рану.
Чтобы не повзрослеть, надо перестать спать по ночам.
Собирать звёзды, капли дождя, снег. Всё, что захочешь, и дарить ветру.  Словно уступить  своё место чужому, тёплое, тёмное, ночное, опять превратившись из девушки в камень, как шотландская  ведьма Каллиах Вер.
Что там? Секунды? Минуты?
Чтобы не повзрослеть, время можно спрятать на груди и носить с собой, как телефон или записную книжку. Разбрасывать слова, как шуршащие конфетные обёртки. Топтать их каблуками модных туфель, оглядываться, чтобы увидеть, как они корчатся на серых плитках тротуара.
Найти новый сон.
Рассыпаться бисером прямо по воде. Падать на дно мелкими крошками, и вода идёт горлом, и я, кашляя, не позову на помощь, а только хватаю ртом воздух, как рыба. Бью невидимым хвостом, покрываюсь серебристой чешуей, ныряю, ноги и руки - опять сплошной клубок - не чувствую.
Шесть секунд разбухнут от горячего воздуха. Выпрыгнут из легких, пройдутся по комнате,
 ( нет, не успеют!), зажмут уши от колокольного звона Святой Анны.
Город распахнётся навстречу.
Солнце вспыхнет от яркого света электрических лампочек. Оно будет вскрикивать, как от боли, будет стонать долго и протяжно. На ходу вливаясь в обнаженное тело, как будто лезвием по коже.
А  я остановлюсь у шоколадной. Той самой, памятной, мадам Роше. И я буду рассматривать шоколадных зайчиков на витрине, забавные шоколадные цветы в горшочках. Вдохну аромат горячего каппучино с амаретто. И даже войду вовнутрь и сяду на высокий стул у бара. И черноволосая женщина нальет мне кофе и предложит вафли в шоколаде.
И все начнется сначала. С самой первой минуты. С самого первого дня.
Когда в окно ломилось солнце. Не проглядывало сквозь шторы, а вливалось в комнату все сразу, хулиганское и шальное, горячее, июльское. Мне казалось, только мое, потому что я дома, потому что  мама скажет:
- Доброе утро, соня!

Музыка.
Где- то сквозь шум прибоя, шороха прибрежных волн, на пляже, среди выстроенных песочных замков, под крики морских чаек- звуки бабушкиного рояля. Большого и старого, разбитого где- то внутри, поэтому хрипло- стонущего под пальцами седого пианиста.
- Это реквием, детка,- произносит он. - Послушай!
И клавиши протяжно ноют, надрываясь и хрипя, почти перекрикивая бегущую по берегу женщину.

Что ещё сделать, чтобы не повзрослеть?

суббота, 19 ноября 2016 г.

Особенности белого снега. (Диалог /монолог на мосту).



Первый снег всегда ненадолго. На чуть-чуть, пожалуй, на день или два, а может быть, его не будет уже к обеду, и солнце вспыхнет среди тяжёлых серых туч. Главное, успеть написать первые строки. Первому снегу первое письмо. Слушай!

Письмо, в котором иногда оказывается кусок души.
Потому что небу надо всего лишь десять минут, чтобы мир рухнул.
Все углы заклеены скотчем. Надо растерянно водить перед собой руками, тыкаться носом в спины друг друга, двигаться на ощупь, чтобы кто-нибудь все-таки сжалился, распахнул двери и бросил солнце на темные стены. Зажег целый ряд электрических ламп, протянул руку, обязательно теплую, обязательно нежную. Может быть, даже надежную, потому что надежность важнее нежности, даже если ты в преисподней и ищешь несуществующий угол по какой-то своей теореме, еще недоказанной, не выведенной графический, совсем бесшабашной, капризной и даже совсем ненужной.
Уже не поспоришь, и в наушниках-ракушках солдаты вовсю затрубят отбой.
- Откуда такие письма?- спросишь, когда проснусь.
А я выдвину ящик письменного стола и разложу написанное по порядку.  Получится список, длинный перечень забытого и прошедшего, давно не важного, может быть, даже уже чужого.
И останутся какие-то там четыре часа без Бога.
Совсем ничего, чтобы убить время. Всего на несколько минут оказаться не здесь, а где-нибудь за горами и лесами, за тридевять земель, без виз и документов, в пустоте себя, как перед зеркалом. И загадать то ли устало, то ли с легкостью еще одно, другое, не мое.
- Останешься со мной? – спрашивает. – Будем вместе смотреть сны, и складывать их в стол вместо писем.

Большие глаза, длинные ресницы.
Усядусь под небом.
- Как живется Вам с другою? – загляну в распахнутое окно. – Живется ли? Наполняете ли вас утро запахом моря?Окатывает ли с ног до головы, чтобы, вынырнув и отдышавшись, увидели лишь бескрайность летящих волн.Чаек, важно разгуливающих по песку.Небо.
Синее с белым. Воздух. Чтобы решить, дышать или не дышать.Корабли где-то вдали. Мгновения. Слова. Мокрый песок после шторма. Ветер и внезапный дождь, бьющий по перилам балкона. Капли дождя на подоконнике.
- Помнишь, были руны?
У меня на плече, на боку, на бедре и на запястье. Кажется, это было совсем недавно, как в потерянном времени.
- Так живется ли рядом с другою? Помнится ли?
Зажигает ли город звезды по ночам под балконом? А может, уже кто-то другой взбирается по лестнице и тыкает факелом в поникшие глазницы фонарей?
Кажется, все комнаты были заполнены нами, движениями и голосами. Смехом в просторной гостиной, роялем.
- Живется ли вам с другою?
Очертаниями по темной воде, по песку.
Книгами и стихами, залпом прочитанными в полночь. Гитарой.
Мне ведь снились те письма снегу. Слова просачивались сквозь пальцы.
Сон о каждом письме и о каждой странице. Сон о письмах, на которых  мокрые следы и горячий шёпот. То ли ночной, то ли предутренний. Как будто давно-давно протрубил золотой рог бога Хеймдалля.
А где- то в прологе или эпилоге я уже листала переписанный заново роман,словно смотрела кино в пустом зале.
- Вам живется с другою? Не со мною? Когда ком стоит в горле с утра, а утро должно наполнять морем. Дышать в затылок, окатывать с ног до головы, чтобы, вынырнув и отдышавшись, увидели лишь бескрайность летящих волн.
Корабли где-то вдали.
Мгновения.
Слова.
Мокрый песок после шторма.
Ветер и внезапный дождь, бьющий по перилам балкона.
Как все правильно, жить по правилам, не стирать штампы в паспорте, не искать оправданий.
- Только руны, правда?  На плече, на боку, на бедре, на запястье…